Sleza Yurate – утонченный женский парфюм, выпущенный компанией Faberlic в 2000-е годы. Как и все ароматы Faberlic, отличается узнаваемым характером, основанным на легкости и натуральности. Создатель парфюмерной воды - французкий парфюмер Пьер Бурдон (Pierre Bourdon). Его парфюмера вдохновила Балтия, с её тёплыми дюнами, россыпями янтаря, стройными соснами и величественным морем.
Название и композиция аромата навеяны балтийской легендой о янтаре, прозрачном и чистом как любовь и слезы богини подводного царства Юрате по погибшему возлюбленному Каститису.

Sleza Yurate относится к семейству ароматов шипровые цветочные с морским аккордом. Звучание парфюма послужит отличным дополнением к изящному коктейльному платью, достойно завершая гармоничный вечерний образ.
Аромат открывается ярким морским аккордом, который наполнен солнечным светом и ветром среди дюн и высоких корабельных сосен. Солнечные, теплые ноты плавно продолжает мелодия цветов, романтичная и чувственная, в чье благоухание неуловимо вплетается соленая стихия. Композиция аромата, построенная на свежих морских и цветочных нотах, продолжается в терпкой зеленой сладости пачули, листьев инжира и легкой горечи фиалкового корня. Венчает тонкую композицию легкая пудровая горечь фиалкового корня. Дубовый мох и мускус вносят в композицию очарование гармонии.

Флакон своей формой напоминает амфору с восточными благовониями и в то же время ассоциируется с янтарем.

Верхняя нота: мандарин, аккорд морского бриза.
Нота сердца: майский цвет, нероли, шиповник, фиалка.
Нижняя нота: пачули, листья инжира, ветивер, дубовый мох, амбра, мускус, теплые смолистые ноты.

Другой вариант композиции аромата:
Базовые ноты: морская вода, цветочные ноты, лист пачули, дубовый мох, лист инжира, корень ириса
Источник информации о нотах: неизвестен

Елена Прокофьева : «Sleza Yurate» («Слеза Юрате») Faberlic: давно снятый парфюм, который я пробовала у коллекционера, любителя морских ароматов. Соленый холодный воздух. Запах сосновой смолы, когда она не жидкая, а уже практически окаменела, вечной слезой застыла на стволе. Простой аромат, но идеально морской. Слезы Юрате – это янтарь, который волны выносят на берег. Есть такая литовская легенда, о любви морской девы Юрате и рыбака Каститиса. Гнев и ревность гордого громовержца Перкунаса погубили их счастье. Каститис погиб во время шторма, а Юрате осталась прикована ко дну: бессмертная, она обречена вечно оплакивать своего возлюбленного. Море и смола. Холод и соль. Соленое море, янтарные слезы.


Легенда о Юрате и Каститисе

от Alex (Sane-Witch) Osipov:
Я вижу в этих духах оммаж «Дюне» или, по крайней мере, другой взгляд на тот же образный ряд. Если нюхать их по отдельности, кажется, что запахи очень похожи, но с двух рук одновременно впечатление сразу пропадает: они точно не близнецы, а если и родственники, то at least once removed.

Это тоже соленый цветочный шипр, виртуозно передающий ощущение горячего солнца над холодными волнами, — и он не менее парадоксален, чем «Дюна», — но написан крупнее, гуще и огранен более четко.
Если «Дюна» вся сливается в покрывало неслышно струящегося пастельного шелка, и разнимать ее на ноты кажется преступлением, то «Слеза» тяжелее, прозрачнее, математичнее — и темнее. При этом она все равно легкая и воздушная: тяжесть и плотность познаются только в сравнении.

Я бы сказал, что она больше всего напоминает стиль старых «Miller Harris» — тех лет, когда марку вела еще сама Лин Харрис, и таинственное сумрачное винтажное стекло ее ароматов еще не превратилось в привлекательный хипстерский фарфорчик «Фиалки Иды» и «Вечерней груши». И в особенности, конечно, она похожа на «Figue Amere» (этот запах вышел на два года позже), тоже сделавший ставку на эксцентричное сочетание горько-соленого и сладковато-фруктового вкуса.
Как и в двух остальных ароматах, в «Слезе» меня больше всего прельщает горечь. Из-за четкости рисунка она похожа на полынь или дубовые листья на исходе лета (молодые, весенние пахнут не так: их можно найти в «Quercus» Penhaligon’s), но кисло-соленые, цитрусовые и скипидарные обертона могут действительно нарисовать образ свежих сосновых иголок, которые специально измяли, изорвали и сунули вам под самый нос. Эта тема играет первой и громко, но затем немного стихает и тонет в нежной, сложной мозаике из влажных, морских и цветочных нот, которые, в отличие от «Дюны», четко различимы и доступны для «сольного прослушивания». Не последнюю роль в этом панно играет ирисовый корень, без которого края нот были бы уж совсем острыми.
Соответственно и все, что настоящему шипру положено иметь внизу, все эти мхи и пачули, тоже подано фактурно и читаемо — с почти варварской прямолинейностью. Иногда мне кажется, что они грубоваты, но все же аромат остается женственным, тонким и очень изящным.

«Дюна» гораздо нежнее и спокойнее «Слезы». Обе они — шипры, но у француженки совершенно ровная и колористически сглаженная динамика, а база значительно смягчена восточным аккордом. Кроме того, одна из главных тем в ней — теплый песок, не имеющий, разумеется, ничего общего с азиатскими или африканскими пустынями, но рисующий меланхоличный приморский пейзаж северо-западной Франции. Фаберликовскую композицию не смягчает ничто, а песка в ней вовсе нет — вернее, он подразумевается в картинке, но почти отсутствует в запахе. Там эта минеральная сухость похожа, скорее, на скалы: она более твердая, не греет и не сыплется шелковисто сквозь пальцы.

«Слеза» почти трагична, а «Дюна» вполне умиротворенна: ненавязчивая, но стойкая сладость цветов в сочетании с ванилью и мандарином делает из нее «счастливую натуру», которая даже тоскует, не теряя ощущения, что жить — на редкость приятное занятие. В «Слезе» есть обнаженный нерв, надрыв, страсть морской богини к красивому рыбаку и боль вечной разлуки — не переживаемые прямо сейчас, но похороненные в глубинах памяти. Этому способствует и цветочный блок: он более выпуклый, острый, с оттенками гиацинта, фрезии и ириса — зато он и стандартнее. Контраст дикого дрока и торжественной садовой лилии в «Дюне» воспринимается неожиданнее и артистичнее.
В обоих случаях главное очарование запаха заключено в парадоксах — прохлады-тепла, горечи-сладости, сухости-влаги, просторности-укромности; этих художественных противоречий в них очень много, и авторы мастерски ими жонглируют, — отсюда и оммаж, намеренный или нет, но работа Бурдона все равно выглядит самостоятельной и очень красивой.

Ссылки: