Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
И чем выше я шел, тем ясней рисовались,
Тем ясней рисовались очертанья вдали,
И какие-то звуки вокруг раздавались,
Вкруг меня раздавались от Небес и Земли.
Чем я выше всходил, тем светлее сверкали,
Тем светлее сверкали выси дремлющих гор,
И сияньем прощальным как будто ласкали,
Словно нежно ласкали отуманенный взор.
А внизу подо мною уж ночь наступила,
Уже ночь наступила для уснувшей Земли,
Для меня же блистало дневное светило,
Огневое светило догорало вдали.
Я узнал, как ловить уходящие тени,
Уходящие тени потускневшего дня,
И все выше я шел, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
Они горят оранжево, багрово.
Их ветер только что с ветвей сорвал.
Меня ты, осень, обступаешь снова,
Как пушкинского рыцаря скупого
Блистающий монетами подвал.
Мне это тоже не досталось даром!
Пусть не ценою слёз или невзгод,
За эту осень с раскалённо-ярым,
Кидающимся под ноги пожаром
Сполна уплачен жизни целый год.
Но незачем жалеть о том, что тратим,
О том, что каждый миг мы отдаём
Садам, дроздам, друзьям, стихам, объятьям.
Что временем за красоту мы платим,
Пока нам вечность не построит дом.
Я не люблю собак: загрызли, задушили —
Втроём на одного — любимого кота…
Лежал он, присмирев, и только блохи жили
И шевелили шерсть на кончике хвоста.
Я не люблю собак — их выучку, их рабью
Собачью преданность — вне зла и вне добра,
Эрделя куцый зад, боксёра морду жабью,
Притворство и прицел в улыбке овчара.
Ведь ежели когда у нас любовь к животным
Дарована была из самых высших рук,
То разве к лошадям военно-благородным
И к псам сторожевым — на сигаретах «Друг».
Пёс — точный инструмент охраны, гона, сыска,
Хоть в этом и нельзя винить самих собак,
Меж тем как замкнуто-подтянутая киска —
Житейской милоты, бестрепетности знак.
Люблю отдельную, хотя впритирку рядом,
Двойную жизнь кота, когда, уйдя в себя,
За мною он следит лишь уголочным взглядом,
Не доверяясь мне, но помня и любя.
Но если вдруг коты на основанье этом
Надменно созовут избраннический сход
И псину нарекут плебеем и отпетым
Скотом, ничтожеством, за то, что он — не кот,
И вызовут, шипя, машину живодёров,
Чтобы на улицах переловить собак, —
Я кошек разлюблю без долгих разговоров,
И полюблю собак. Вот так и только так.
Есть ответы, как райская нега,
На вопросы земного пути:
— Как узнать своего человека?
— Очень просто. Он будет идти
По пути твоему. В центре самом.
Станет компасом тысяч дорог.
Станет книгой священнейших знаний.
Ты не ждал. Он не звал. Вот итог.
Ты не звал. Он не ждал. Вот мерило.
Ты не держишь. А он навсегда.
И всё небо огромного мира — это он.
А ты в небе звезда.
И под силу любые вершины.
И естественно тьму осветить.
Ведь отныне куда бы ни шли вы,
Вам всегда и во всём — по пути!
поэт Александр Гаммер, живущий в Казахстане, написал стихотворение о бабушке с красным знаменем...
НЕПОКОРНАЯ
Не склонясь перед смертью и муками,
Как Спаситель в терновом венке,
Ты стоишь пред безумными внуками
С красным флагом в дрожащей руке.
Светом внутренним вся озарённая,
Разве можно тебя не узнать?
Непокорная, непокорённая,
Постаревшая Родина-Мать.
По желанью безбожному, властному
Флаг Победы растоптан у ног.
Не пристанет к полотнищу красному
Грязь с нацистских кровавых сапог.
Невысокая русская женщина,
Постаревшая Родина-Мать,
Флагу этому Богом завещано
Над рейхстагами реять опять.
Глянь в глаза её ясные, впалые,
В эту боль за славянский народ,
А за нею пожарами алыми
Обновлённое Солнце встаёт.
Эта осень — твоя, поступай с ней как хочется,
Расцветай всё сильней, прогоняй одиночество.
Ты цветок, не боящийся мрака и сырости,
На упрямстве одном умудрившийся вырасти.
Путь другие тоскуют по щебету летнему,
И хандрят, и ругают любовь безответную,
Ну, а ты будь мудрее — мечтай, слушай музыку,
Сделай сонный сентябрь самым лучшим союзником,
В жизни всё не по плану, отсутствует логика,
Нотки нежности в строгом скрываются облике.
То, что раньше к земле пригибало и ранило,
Стало силой и частью янтарного пламени.
Эта осень — твоя, пей прохладу бокалами,
Каждый день наслаждайся её "ритуалами",
Согревающим пледом, кофейными зёрнами,
Вальсом жёлтой листвы, зеркалами озёрными.
Будь смеющейся, смелой, открытой для творчества,
Невесомой как нити сентябрьских пророчеств,
Эта осень твоя, так вложи в неё лучшее,
И она зазвенит в тебе чистым созвучием.
Тихо бродит твоя душа
Возле дома, где долго жил…
Бродит, листьями не шурша…
Ты ушёл, так Господь решил…
И не надо тебе спешить…
Наслаждаешься тишиной.
Ты успел всех врагов простить…
Попрощаться забыл со мной…
Эту боль не могу принять.
Не поможет и сто аптек.
Мне разок бы тебя обнять,
Самый близкий мой человек…
Сколько нам пережить пришлось,
Разделив на двоих беду…
Как теперь друг без друга врозь?
Вдруг обидят, зови, приду!
Там за облаком есть луна…
Сердцем строки на ней пиши…
Всё как есть передаст она
Электронным письмом души…
Ты, наверно, напишешь мне:
«Что ж ты плачешь, моё дитя,
Здесь намного белее снег,
Здесь не ползают, а летят…
Но ко мне ты спешить не смей,
А детишек своих расти...
И о прожитом не жалей,
Всех, кто зло причинил, прости.
И живи, каждый миг живи!
Если нужен совет – приснюсь…
Мне тепло от твоей любви.
Пусть же светлою будет грусть…»
Прочитаю письмо и свет
Вдруг заполнит души печаль…
Напишу я тебе ответ:
«Я люблю, и безумно жаль,
Что любимый твой чай остыл,
Что не просишь поправить шарф…»
Девочке три, она едет у папы на шее.
Сверху всё видно совсем по-другому, чем снизу.
Папа не верит, что скоро она повзрослеет.
Папа готов воплощать в жизнь любые капризы...
Девочке шесть, на коленках у папы удобно.
Он подарил ей щенка и большую конфету.
Папа колючий, как ёж, и как мишка, огромный.
Папа умеет и знает вообще всё на свете...
Девочке десять, и ей захотелось помаду.
Спёрла у мамы, накрасила розовым губы.
Папа ругался, кричал, что так делать не надо.
Папа умеет бывать и сердитым, и грубым...
Девочке скоро пятнадцать, она повзрослела.
В сумочке пачка «эссе» в потаённом кармане.
Папа вчера предложил покататься на шее.
Девочка фыркнула: "Ты же не выдержишь, старый"...
Девочка курит в окно и отрезала чёлку.
Девочка хочет тату и в Египет с подружкой.
Папа зачем-то достал новогоднюю ёлку.
Девочке это давно совершенно не нужно...
Девочке двадцать, она ночевала не дома.
Папа звонил раз пятьсот или может быть больше.
Девочка не подходила всю ночь к телефону.
Папа не спал ни минуты сегодняшней ночью...
Утром приехала, папа кричал и ругался.
Девочка злилась в ответ и кидалась вещами.
Девочка взрослая, так говорит её паспорт.
Девочка может бывать, где захочет, ночами...
Девочка замужем, видится с папой нечасто.
Папа седой, подарил ей большую конфету.
Папа сегодня немножечко плакал от счастья:
Дочка сказала, что он превращается в деда...
Девочке тридцать, ей хочется к папе на шею.
Хочется ёлку, конфету и розовый бантик.
Девочка видит, как мама и папа стареют.
В книжке хранит от конфеты разглаженный фантик...
Девочка очень устала и плачет ночами.
Папа звонит каждый день, беспокоясь о внучке.
Девочка хочет хоть на день вернуться в начало,
Девочка хочет домой, хочет к папе на ручки...
Девочка-женщина с красной помадой и лаком.
Девочка любит коньяк и смотреть мелодрамы.
Папа звонил, и по-старчески жалобно плакал.
В ночь увезли на карете в больницу их маму.
Мама поправилась, девочка ходит по кухне.
Пахнет лекарствами и чем-то приторно сладким.
Девочка знает, что всё обязательно рухнет.
Девочке хочется взять, и сбежать без оглядки
В мир, где умеют назад поворачивать время.
Где исполняются влёт все мечты и капризы.
Где она едет, как в детстве, у папы на шее,
И ей всё видно совсем по-другому, чем снизу...
Алым багрянцем
Осень кроет листву,
Сердце с тревогой
Ждёт грибную страду…
Руки, по локоть
В каплях росы…
Глаз не упустит,
И не проси!
Осень шагает
И нет ей преград!
Сыплет на голову
Рябиновый град…
Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.
Будто можно те на эти,
Как на рынке, поменять.
Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; я в пять лет
Должен был от скарлатины
Умереть, живи в невинный
Век, в котором горя нет.
Ты себя в счастливцы прочишь,
А при Грозном жить не хочешь?
Не мечтаешь о чуме
Флорентийской и проказе?
Хочешь ехать в первом классе,
А не в трюме, в полутьме?
Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; обниму
Век мой, рок мой на прощанье.
Время — это испытанье.
Не завидуй никому.
Крепко тесное объятье.
Время — кожа, а не платье.
Глубока его печать.
Словно с пальцев отпечатки,
С нас — его черты и складки,
Приглядевшись, можно взять.
Александер Кушнер
Успокойся. Вдохни. Будет все хорошо.
Будут осень и листья. И дождь в капюшон.
Будет лес и прохлада прозрачного дня,
И закат на обрыве желтей янтаря...
Будут сонные звезды, туман на мосту,
И собака-бродяга на старом посту.
Успокойся. Вдохни. Знаешь, скоро зима...
И из серых вдруг белыми станут дома,
Снова праздники, жизнь, суета и мороз,
Гололед на дорогах, обветренный нос...
Будем греться в кафе, вспоминая наш год,
Ты укроешь от сотен, от тысяч невзгод,
Ты расскажешь о солнце в лучах фонаря,
Я закутаюсь в шарф седины января...
Будет нежность без слов и кинжалов в спине,
Будет кошка о чем-то мечтать на окне...
Мы рождаемся вновь с самой чистой душой.
Успокойся. Вдохни. Будет все хорошо.
Четыре всадника…
Двое, первыми, из них
Уже, беснуясь,мчатся,
Внезапно в путь рванув!
Сжимая время и пространство,
Сметают все вокруг!
Чужую прихоть исполняя,
Ничтожно, хладно обрывают
Бесценных жизней круг…
Хохочет Демиург!
Добрый день, любители поэзии, посоветуйте хорошее стихотворение о войне для ребенка (девочка 6 лет) необходимо для участия в конкурсе "Бессмертного полка". Много всего перечитала, пока нравится только Гамзатовское "Я не хочу войны" и "Витя Черевичкин" Долматовского
К концу подходит старый год, стоит у края. Твой сон — он остров, он плывет и замирает, теряя цель, и мишуру, и робинзонов.
И он, и ты не ко двору. Вполне резонно.
И меч, нависший над тобой, всегда дамоклов.
Смотри, мороз разрисовал носы и стекла. Снега, как будто чистый лист, для слов витрина. И воздух свеж, и серебрист, и мандаринов. И в широту, и в ширину. Душа льняная, кого ты хочешь обмануть? Ведь ты же знаешь: по горизонту суеты, по мягкой пене бегут небесные коты, бегут олени из древних сказок или вис, аккордов, терций.
На миг застынь, остановись, послушай сердце. Ты главный маг и великан, чего же проще. Твой мир — огромный океан, большая площадь, где всем — еда, вино и кров, где тают льдины. Твой мир — он лучший из миров, непобедимый, поскольку с кем да и зачем ему сражаться? Твой бог живёт на маяке. Ему семнадцать. Он разбирается в ветрах и в такелаже. Таким вообще неведом страх.
А здесь всё также скулит за окнами пурга. Ложишься поздно. Летят олени, чьи рога сбивают звезды, и щиплют волны, не спросив, почти как ягель. Смеётся бог в жилой массив и пьёт из фляги, смеётся в банк и в гастроном, в тебя на кассе.
Спи и не думай о дурном. Твой мир прекрасен.
Играла скрипка, для глухих играла.
Кому-то в голову пришла идея
Устроить праздник, вроде карнавала,
И слабослышащих позвать людей.
Скрипач все знал. О да, он мог фальшивить,
Мог даже не касаться струн смычком,
Но он сыграл в глухом, беззвучном мире,
Как не играл до этого никто.
Им пела скрипка о любви и чуде,
Грустила нежно о большом и сложном,
Поплакала о том, чего не будет,
Утешила, что в жизни все возможно.
Скрипач закончил. В зале все поднялись.
Он оглушительней овации не знал,
Глухие люди скрипкой наслаждались,
С его лица читая то, что он играл.
Мне сказали о том, что уже ничего не получится,
Что мой поезд ушел, я стою на последнем пути,
Будто старость пришла… и она, как ни странно, попутчица…
И от этого мне, говорят, никуда не уйти…
Я подумала тут… как же так, я еще не состарилась,
И ресурсы свои, сжечь еще не успела дотла,
Не нужны ни врачи… ни сиделки… а также нотариус,
Говорят, жизнь прошла… я, поверьте, еще не жила.
И вопросы свои, я не все наделила ответами,
И при виде мужчин, разливается нежность в груди…
Юность тихо прошла и отправилась вслед за рассветами,
Но… еще есть закаты, я верю… они впереди…
Зеркала… они врут… в них давно уже разочарована,
Цифра в паспорте… цифра… и кто ее там написал?
Написали ее, а со мной, она не согласована.
Да и возраст души, мне никто еще не посчитал.
А душа молода… ей так хочется петь и смеяться…
По траве босиком… нет печали… лишь легкая грусть,
Сопоставила все… и решила… душе, где-то двадцать…
Я еще все могу… не поверите… даже влюблюсь…
Мне сказали о том, что уже ничего не получится,
Что мой поезд ушел… опоздала… такие дела…
Не ушел… я не верю… душа моя — вот где попутчица…
Вы наивные люди… билет я еще не брала…