Я напишу тебе стихи такие,
каких еще не слышала Россия.
Такие я тебе открою дали,
каких и марсиане не видали,
Сойду под землю и взойду на кручи,
открою волны и отмерю тучи,
Как мудрый бог, парящий надо всеми,
отдам пространство и отчислю время.
Я положу в твои родные руки
все сказки мира, все его науки.
Отдам тебе свои воспоминанья,
свой легкий вздох и трудное молчанье.
Я награжу тебя, моя отрада,
бессмертным словом и предсмертным взглядом,
И все за то, что утром у вокзала
ты так легко меня поцеловала.
Ярослав Смеляков.
Я в Риге был, в командировке.
В толпе на мокрой остановке
Стояла женщина одна
Ничем особым не видна.
Таким не смотрят в след мужчины,
Но в этот раз была причина;
Был рядом с ней, ни дать, ни взять.
Прекрасный принц - краса и стать.
От толкотни, своей рукой
Он ограждал ее покой.
За милой ревностно следя,
Прикрыл фуражкой от дождя.
Меж женщин шепоток прошел:
,,Ну надо ж! Что он в ней нашел?!"
А ей, казалось нету дела,
Что на нее толпа глядела
В трамвай он подал руку ей.
Но, оглянувшись из дверей.
Как Жанна Д-Арк с костра людского
Она свое сказала слово:
,,Когда делил БОГ красоту,
Я не смогла принять участье.
Проснулась я в минуту ту,
Когда делить он начал СЧАСТЬЕ!
Ушел трамвай, мы вслед глядели,
В ушах слова ее звенели.
,,Проснитесь, женщины ! К себе
Не относитесь слишком строго.
Ведь счастье спит в любой судьбе.
Еще любви и счастья много
Пока не разделенных БОГОМ.
Пожалуйста, заботься обо мне!
Я вырвалась из замкнутого круга,
В тебе найдя любовника, и друга,
И принца на серебряном коне…
Я вырвалась из круга «я-сама».
Я самоутвердилась. Я устала.
Возьми меня на ручки с пьедестала
Гордыни, честолюбия, ума...
Я самоотвердела. Я тверда.
На мне не остается ран от терний.
А я хочу быть мягкой, и вечерней
Я женщина. Я самка. Я – вода.
Я слабая. Не баба. Мне слабо:
Коня, и шпалы веером, и в избу,
И если в доме мышь – то будет визгу,
И я не претендую на любовь –
Я слабости минуточку хочу.
Я девочка. Я жалуюсь. Я плачу.
Лежу в постели, свернута в калачик –
И таять, как Снегурочка, учусь.
Я сдам свои права, с таким трудом
Добытые. Ты прав и ты по праву
На всех моих врагов найдешь управу
И всех моих друзей запустишь в дом.
Ты добрый. Ты высокий. Ты – плечо.
Ты два плеча, и твой спокойный запах
Уткнуться и не думать ни о чем,
Уснуть в твоих больших мохнатых лапах..
Ты сильный, но о каменной стене
Не тщусь – наелась. Хватит. Не желаю.
Любить не обязую. Умоляю:
Пожалуйста, заботься обо мне!
Мария Дубиковская
**************
Соскучилась по нежности твоей…
Её б в кармашек положить, как в детстве-
Конфеты с ласковым названьем ” Карамель”,
И мыслью, что она “лежит ” там, греться.
Наслушаться бы этой тишины,
Когда молчишь и гладишь мои руки…
…В каком- то смысле мы с тобой больны,
Больны необходимостью друг в друге.
Всё маскируемся: “Дела, опять дела”,
Не замечать пытаясь грусти трещин.
Но… только взгляд… и ” Я тебя ждала,
Соскучилась.”… ” И я скучал. Не меньше.”
И льётся нежность звонким ручейком,
А мы молчим… и говорить не нужно…
…Как в детстве горло- тёплым молоком,
Так мы любовью согреваем души.
И с каждым днём прощаться всё трудней…
А жизнь идёт и не даёт поблажек…
Мне не хватает нежности твоей.
Жаль, что её… не положить в кармашек.
из инета
Сообщение отредактировал Iranik: 21 Октябрь 2013 - 09:44
Ты однажды захочешь вернуться. Безумно захочешь.
Когда ночью проснешься, и глаз не сомкнешь до рассвета.
Когда мыслью, как током, что я тебя все-таки очень...
И собьешься со счета какая в руках сигарета.
И захочется вдруг закричать, заорать что есть силы
И предательски выступят слезы (от них не спасешься)
От того, что другая, не я, называет любимым,
Та, которой поклялся, что больше ко мне не вернешься.
Ты однажды захочешь назад до озноба по коже,
До отчаянья от невозможности снова стать ближе.
Ты опустишься нА пол и шепотом выдохнешь: `Боже,
Ты храни ее там за меня. Ты храни ее. Слышишь?
Я бы сам. Но ты видишь.` И вдруг замолчишь. И подкуришь.
И поймешь, что живешь в страшном сне и нет силы проснуться.
И поймешь: ничего не забыл и что все еще любишь.
И захочешь вернуться. Безумно захочешь вернуться.
Помню - был маленьким вовсе и верил в сказки.
Быть хотел взрослым, и слыл во дворе тихоней...
Не сомневался - принцессы всегда прекрасны.
Вроде бы, даже хотел поразить дракона.
Помню, с фонариком под одеялом...не спится...
Дивная сказка - словно назло моменту.
Мамочка, я заболел! Да не гриппом - Принцем.
Принцем, который так любит свою планету...
Да, я наивный был...Как умеют лишь дети.
Помню:салют, красный галстук повязан гордо.
Много прошло с тех пор, и не лет - столетий.
Что-то не нравится, зеркало, мне твоя морда...
Утром станком по щеке проведу брезгливо,
Сыро в душе.Читаю - не верю Шварцу...
Крем для бритья превращает меня в мима,
Морщится мим, и становится вдруг старцем.
Вот и побрился. Зачем - непонятно...В угол,
Как за провинности, брошено вновь полотенце.
Помню...хоть смутно...вчера приходила подруга,
Помню, что просто лежали - сослался на сердце.
Что-то она приносила в пакетике, помню...
Шаркая тапком дырявым, открыл холодильник.
И засмеялся...наивно...и стало огромным
Счастье при виде двух яблочек молодильных.
Так что сейчас, полысевший, почти очкастый,
Нервно курю на балконе сырую осень.
Очень не хочется веру терять в сказки...
И неохота мне вновь становиться взрослым.
Этаж четвертый,стены четыре...
Печальна старость в жестоком мире.
Как ноет сердце - иль на погоду?
И навалились одни невзгоды.
Красоткой юной была когда-то,
Бежали следом за ней ребята,
Она - как пчелка - все успевала,
Порою суток ей было мало.
Детишек двое, муж и свекруха
При ней - проверка на силу духа.
Она вертелась, она крутилась...
Летели годы.Жизнь не сложилась.
Умчались дети, расправив крылья,
И проклинает свое бессилье.
Свои болезни, свои напасти -
А как хотелось когда-то счастья...
Печальна старость в жестоком мире.
Этаж четвертый, стены четыре...
Светлые, прозрачные глаза
твердости остывшего металла,
Не о вас ли много лет назад
Смолоду я думала, мечтала?
Поздно мне пришлось вас повстречать,
да и посветили вы мне скупо.
Что же мне об этом,
Закричать???
Зарыдать??? Не стоит.
Поздно.
Глупо.
Ну, как же так, зачем так быстро мчатся годы?
Жизнь пролетела, как моторка по волнам.
Мы все заложники у матушки-природы,
Ведь лет отпущено не так уж много нам.
Ещё вчера ветра призывные звенели,
И мы с фортуной были запросто на «ты»,
Ещё вчера у нас другие были цели,
Другие были разговоры и мечты.
Всё, что казалось нам значительным когда-то,
Уже не жаль, как облетевший пустоцвет.
Перебираем дорогие сердцу даты
Прошедших лет, но к ним, увы, возврата нет.
Ах, где же те неповторимые мгновенья,
Что в своё время не смогли мы оценить
И разбросали по пути без сожаленья?
А вот теперь их и за деньги не купить.
Что нужно было нам беречь, – не сохранили,
А миллион порой меняли на пятак,
Не тех любили и не с теми рядом были.
Ну, как же так? Ну, как же так! Ну, как же так?!
Согласно возрасту и внешность изменилась,
И мы смирились, уж чего греха таить.
Но вот душа – она годам не подчинилась,
Её бессильно даже время покорить.
По морю жизни нас несёт она, как парус,
Легка и так же бесшабашно молода.
Ведь наша юность в нас по-прежнему осталась,
И нипочём ей ни седины, ни года.
- Ты прости меня, Джек. Я сегодня не выйду из дома.
Гололёд. И скользит на ступеньках проклятый костыль.
Ты иди, погуляй. Да смотри, на дорогах знакомых
чтоб тебя не нагнал зазевавшийся автомобиль.
Возвращайся скорей. В переулке здесь бродят несчастья.
Мы остались одни на такой многолюдной земле.
Мы остались одни. К сожаленью, встречаешь не часто
продолженье души даже в самой надёжной семье.
Хорошо, что порой к нам с тобой забегает соседка.
Нынче всё - и забота и даже любовь - на ходу...
Нам оставлены щи. Пировать нам приходится редко.
Возвращайся скорей. Я пока подогрею еду.
Мы неплохо живём. Да ведь нам-то и надо немного.
Мне хватает вполне пенсионных доходов моих...
А с едой мы с тобой можем жить на широкую ногу.
Мы могли б прокормить (и неплохо!) двоих и троих.
Было б только кого... Никого у нас нет, к сожаленью...
Мы остались одни на такой многолюдной земле.
Мы остались одни. Но какие прекрасные тени
посещают меня в театральной полуночной мгле!
Ты их чуешь. Во тьме ты всегда различаешь походку.
Ты виляешь хвостом, слыша отзвук растаявших слов...
Ты ласкаешься к прошлому. Ты вздыхаешь спокойно и кротко,
ощущая, как я, давний запах духов и цветов.
А когда зазвучит... (Как ты можешь такое подслушать?)
А когда зазвучит двух сердец замирающий стон,
ты тихонько скулишь, ты скулишь, разрывая мне душу,
и покажется мне, что я молод... силён... и влюблён...
Как ты чуешь печаль! Как ты чуешь грехи и страданья!
Ты наполниться смог всей моею прошедшей судьбой.
Если б ценность людей измерялась по воспоминаньям,
мы значительней всех на планете бы стали с тобой!
Вот уж час на часах... Что же ты не приходишь с прогулки?
Отчего стало трудно дышать и темно, как в ночи?
Боже мой, что за скрип тормозов в переулке?
Не случилось ли что? Не случи...
Она пришла из другого времени или мира,
Спустилась с неба, сошла с известного всем портрета.
На бренность жизни ее душа источала мирру,
А за спиной у нее всегда расцветало лето.
Она всегда поступала странно: глупила мудро,
Играла честно, прощала быстро, грустила тонко.
Она бывала то Жаркой ночью, то Добрым утром,
То нежной феей, то страстной женщиной, то ребенком.
Она жила очень близко: над или, может, между.
И, как ни странно, имела мужа, имела дочку.
Имела имя. Соседи звали ее Надеждой.
Или Любовью. А, может, Верой. Не помню точно.
Поговори со мной - мне не хватает звука,
Что с губ твоих слетает в тишине...
Пожалуйста, войди в мой дом без стука,
Войди неслышно и прижмись ко мне.
Устройся поудобней на коленях,
В моих руках калачиком свернись,
И в этих окольцованных мгновеньях
Как эхом, тихим словом отзовись...
Какая будет тема разговора
Неважно, лишь бы голос твой звучал,
И пусть весь мир в окне закроет штора,
И чтобы дождь по стеклам не стучал.
Я долго буду занят изученьем,
Как звуки превращаются в тона,
Чтобы с твоих ладоней с наслажденьем
Их выпивать по капельке до дна.
У этих слов особое звучанье,
Я голос твой по нотам разложу,
И, ощущая близкое дыханье,
В ответ я тоже что-то прошепчу...
Пусть губы твои - алые гвоздики
Мне кожу осторожно обожгут,
Почувствую их запах земляники,
Когда они легко мои найдут.
Пусть вечер замирает в полудреме,
Пусть облака на темно-синем спят,
Из-под волос, в пронзительном наклоне
В мои глаза опустится твой взгляд.
Я в нем увижу звездное мерцание,
И стану таять воском на огне,
Когда, чуть севший,на одном дыхании,
Коснется голос твой:Иди ко мне...
Слышал легенду, будто когда-то
Нашу страну населяли гиганты.
Будто бы жили странной судьбою:
Были готовы к работе и к бою,
От недостатка хлеба и мяса
Бредили Марксом, Победой и Марсом,
Снежной тайгой, Арктикой хмурой,
Яркими звездами над Байконуром,
Пламенем жарким, бездной бездонной...
Строили шахты, плотины и домны.
И заблуждались, и побеждали.
Ждали гостей из немыслимой дали.
Сквозь канонаду бойни кровавой
Мчались, чтоб рухнуть в высокие травы,
В снег почерневший, в воду и в глину...
Алый свой флаг вознесли над Берлином.
Шли от колхозной луковой грядки
К Олимпиаде, Афгану, разрядке.
Шли сквозь шаблоны и трафареты,
Шли, за собой увлекая планету,
Кровью писали добрую сказку.
Даже ошибки их были гигантски.
Верили, веру в сердце лелея,
В непогрешимость речей с Мавзолея,
Знали, что правы серп их и молот,
Знали, что мир лишь на время расколот,
Что не навечно боль и печали...
Но измельчали. Увы, измельчали...
Их же потомки прячутся робко
В затхлой тиши кабинетных коробок,
Мыслят стандартно, далью не бредят,
Сводят безжизненно с дебетом кредит,
Мелко мечтают, думают редко...
В них ничего не осталось от предков.