В город, особенно если
он нарисован
тщательно,
детально и чуть дыша,
нельзя выходить тем,
кто эстетически не подкован,
не носит бумаги, красок,
простого карандаша.
Однако,
если немного учился в школе -
легко избежишь разочарований,
пустых потерь.
В нужный момент,
избегая ненужной боли -
садись и рисуй дверь.
Неудачное время,
место, неловко, плохо
Скажут "лучше бы позже" - но нет.
Не верь.
Отмеряя время
длиною долгого вздоха -
сиди и рисуй дверь.
На стене, если так удобней,
на лавочке, на заборе.
Рисуй тем быстрее,
чем горше тебя штормит.
Откроешь потом.
Или с той стороны откроют.
Мне ли тебя учить
обращаться
с нарисованными
дверьми.
Спишите жизнь мою с листа любого,
Не яркого, простого, не крутого.
Да, только червоточинка там будет,
Скажу об этом, знаю не убудет.
*
Я не умею врать, хитрить и лицемерить,
Быть может в это трудно вам поверить.
Признание мое вас удивит едва ли,
Ведь сами вы путем таким шагали.
*
Не дайте себе шанса измениться,
И с честностью, и совестью проститься.
И так же милосердно вы прощайте,
Лишь добротою злобу убивайте.
*
Ведь так устроен образ человека,
Нечестность ближнего ведет к падению доверья.
Так как же быть?И что же нам поделать?
Коль лживость въелась?! Что, спасенья нету?
*
Скажу такое, если нет к любимому доверья,
То не спеши его ты окунать в презренье!
ПОДУМАЙ на досуге, что едва ли сам поступал всегда,
Как в книжках нам писали.
*
И потому скажу вам, добрые, чтоб вы об этом знали.
Бросая камень, ПОДУМАЙТЕ о том,
ВСЕГДА ЛИ ВЕРНО САМИ ПОСТУПАЛИ?
Пусть вам помощник будет доброта,
Но без любви она, увы, пуста!!!!!!!!!
Олег Широков
Сообщение отредактировал Раиса: 28 Сентябрь 2017 - 06:00
Мне жить идёт, мне жизнь к лицу.
На мне, я знаю, как влитая
Сидит и осень золотая,
И май, столь щедрый на пыльцу.
И дивно смотрятся на мне
Зимы и белизна и блёстки.
Лишь лето, что прекрасно в носке,
Коротковато по длине.
Не хочу никуда спешить,
Не позволю душе суетиться,
Мне бы в зорях прозрачных продлиться
И спокойное небо пить.
Прикоснуться к пожухлой листве,
Приласкав эту хрупкую старость,
Разделить с ней сердечную радость,
Что сейчас тихо дышит во мне.
И загадкой проплыть над землей,
Зелень глаз растворив в осеннем,
Это ты иллюзорной тенью
Освещаешь мне путь золотой.
Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Шурша сухой листвой, простилась осень,
Закончила привычный свой обряд.
Подкрасила зелёным кроны сосен,
Бордового добавила в закат.
Птиц проводила на зимовку к югу,
В заботах провела остаток дня...
Послушай, осень, окажи услугу -
Оставь немного летнего тепла!
Настанет время - полетят снежинки,
Побудь ещё немного, не спеши!
Давай, по стопке выпьем по старинке,
На посошок, присядь, не хлопочи...
Смеялась осень, вздёрнув дерзко брови,
Кидала щедро золото в кувшин.
В траву катились будто капли крови
Рубиновые ягоды рябин.
Исчез туман над зыбкою рекою,
На водной глади промелькнула тень.
Дарила осень небо голубое,
И с летним схожий ясный, тёплый день!
Сообщение отредактировал Цыганочка: 14 Октябрь 2017 - 18:51
осень опять надевается с рукавов,
электризует волосы - ворот узок.
мальчик мой, я надеюсь, что ты здоров
и бережёшься слишком больших нагрузок.
мир кладёт тебе в книги душистых слов,
а в динамики - новых музык.
город после лета стоит худым,
зябким, как в семь утра после вечеринки.
ничего не движется, даже дым;
только птицы под небом плавают, как чаинки,
и прохожий смеется паром, уже седым.
у тебя были руки с затейливой картой вен,
жаркий смех и короткий шрамик на подбородке.
маяки смотрели на нас просительно, как сиротки,
море брызгалось, будто масло на сковородке,
пахло темными винами из таверн;
так осу, убив, держат в пальцах - "ужаль. ужаль".
так зареванными идут из кинотеатра.
так вступает осень - всегда с оркестра, как фрэнк синатра.
кто-то помнит нас вместе. ради такого кадра
ничего,
ничего,
ничего не жаль.
Золотая печаль мне ложится на плечи устало,
Золотая печаль примостилась на ветках осин,
Осень косы свои на ветру, словно шлейф, разметала,
И летящим пожаром уносит их в ясную синь.
Я иду в листопад, я стремлюсь в этот солнечный ливень,
Что струится к ногам с тихим шелестом хрупкой листвы,
Этот вечер сегодня прозрачен, спокоен и дивен,
Как прощальная песнь уходящей к покою земли.
Н.Баух
Я нежность собирала для тебя
И складывала в сердце осторожно…
Существовала долго не любя…
И мне казалось, счастье невозможно…
Но планы Бога лучше, чем мои…
В момент, когда уже устала верить,
Ты постучал тихонько в дни мои,
Я улыбнулась и открыла двери…
Тебя узнала… Снился по ночам,
Ведь для тебя я нежность собирала
И всю её теперь тебе отдам…
Я знаю, что тебе не будет мало…
В твоих глазах так много доброты…
И боли, и каких-то сожалений…
В нём прошлого разбитые мечты…
И нежность от моих стихотворений…
В твоей душе любви волшебный свет,
Который невозможно не заметить…
И тень от прошлых чувств, что больше нет…
Но нам ведь довелось друг друга встретить…
Я нежность собирала столько лет
По бусинке на нитку надевала…
И получился для души браслет…
И сердце в сотни раз нежнее стало…
Мы друг для друга дышим и живём…
Пусть прошлое рукою нам помашет…
Ведь даже в чёрном списке мы вдвоём
У тех, кто не простил нам счастье наше…
Я постелю под ноги облака…
И ты по ним пойдёшь ко мне на встречу…
Ты знаешь, страсть безумно коротка,
А нежность и любовь продлятся вечно…
Становясь всё медленней и длинней
в окруженье инея и теней,
с точки зренья воздуха, мы на дне.
С точки зренья воздуха – так видней.
Человек с замёрзшей водой в ведре
осязаем воздухом поутру.
Он не понимает, что он в игре,
что уже заканчивает игру.
Он идёт над речкой и смотрит вбок,
осязает воздух плечом, плащом.
Видит - берег прячется. Видит - бог.
Видит всё, не думая ни о чём:
сновиденья времени, гнёт идей,
опыт милосердия и тоски,
видит - гнев предсмертия рвёт людей
на куски, как лев, и кусков куски.
Исчезает сердце, скулит во сне,
просит - новым именем назови,
не досталось и не осталось мне
долга долгой старости и любви.
Мы давно и просто спустились с гор
и из бездны города смотрим ввысь,
потому что самый большой простор
никогда не требует - поднимись,
заслужи, покайся, дрожи и чти,
подчинись, пожертвуй и докажи.
С точки зренья воздуха, всё в пути -
даже прокажённые гаражи,
облака, идущие по тропе,
и цветы с отрубленной головой,
эти понимают - они в судьбе
и насквозь, наотмашь пьяны судьбой.
Человек с замёрзшим огнём внутри,
к горизонту лестницы-поезда,
октябрей любимые пустыри,
городов дождливые невода…
Посторонний тысяче бед и дел,
выдыхая в воздух бесшумный смех,
пока шёл, он тысячу раз успел
поменять местами себя и всех.
С точки зренья слова, он глуп и глух,
как другие, хуже любых ли был.
Затаив дыханье, рассеяв дух,
он увидит то, что всегда любил.
Он на четвереньках во мраке лет
полз по бритвам битв и ножам камней,
а сейчас его догоняет свет
этих блёклых, травленых чудо-дней.
Жизнь тогда казалась гнилой, больной,
непролазно, грязно, бессвязно длясь.
А теперь вот светится за спиной,
целиком пропала - и вся нашлась.