С Преданностью врага
Саша Бест
Рядом чужие… и все неестественно, вроде.
Мне говорят: «Ваша Муза сегодня не в моде»
Словно голодные псы незнакомцы ходят
Возле моей души.
Мне, как обычно, приходится им улыбаться.
Чувства минировать в центре чужих сенсаций.
Я над землей, оттого никогда не добраться
Им до моих вершин.
…кто эти люди, которые были вначале?
Я их не вижу, не слышу и не замечаю.
Мне показалось, что все они были причалом
Сказочных кораблей.
Муза моя стала самой ранимой на свете.
Голос осип, а слова переполнились медью.
Муза очнулась и стала похожа на ведьму
В саване на метле.
Кто утолит мой тупой бесконтрольный голод?
И, амбиции, в тысячный раз поднимая с пола,
Я целую взасос тех, кто ждет моего прокола,
С Преданностью врага.
Может быть завтрашний день будет чуточку лучше.
И оттого, как наскучившую безделушку,
Я каждый день от костей отдираю душу,
Вросшую на века.
Слепому подарили краски... Но не со злобы – шутки ради...
И видели, как от бедняги привычный уходил покой;
Он молча трогал каждый тюбик, и кистью свои пальцы гладил,
И осторожно прикасался к холсту дрожащею рукой.
И устыдились... И жалели, что поступили так жестоко,
Что поглумиться захотели... А он – поверил и пошел...
Пошел, не ведая, не видя... пошел, не зная – веря только,
Что холст и краски появились, чтоб стало очень хорошо.
Но он в своей бессветлой жизни не видел ни одной картины.
И он никак не мог осмыслить само понятие «цвета».
И мир внутри него цветущий, не тронутый мирской рутиной,
Показывал ему незримо, что жизнь – совсем-совсем не та...
Совсем не та, что нам рисуют и предлагают в это верить...
Совсем не та... но он не видит, он только слышаньем живет...
И он давно привык по звукам, по запахам, по боли мерить
Происходящее снаружи... всё чувствуя наоборот...
Без школ, пособий и уроков, наставниками не измучен,
Он выливал в картинах душу, он отдавал – не рисовал...
Он отдавал себя, не глядя; не так, как мог бы быть научен;
Не так, как мог бы это видеть, а так, как сердцем понимал...
В его картинах солнце – грело... В его ручьях – сводило ноги...
И там, где рисовал он слезы, там боли было с океан...
И даже ветер был соленым у моря с берегом пологим...
И даже теплым Первомаем совсем по-детски пах тюльпан...
И звуки! – сколько было звуков! Звучало всё, но лишь – чуть слышно...
Гудели тучи, пели птицы, журчали нежно ручейки...
Шумели клены и березы, и друг о дружку бились вишни,
Стеклянным звоном наполняя фруктовый садик у реки...
И все смотрели, восхищаясь... один художник знаменитый
Слез не скрывая, тихо плакал, сливаясь с шумною толпой...
Воспитанник хорошей школы, любимый многими, маститый,
Он понял, что впервые в жизни он пожалел, что не слепой...
Любовь-видео
Аманда Моррис
Кто ты,
вошедшая под ребро? –
ангел ли….демон ли…. птица…..зверь ли?
звери ведь тоже творят добро –
не сомневайся - а просто верь им.
Даже, разлив ненароком кровь,
думай о том,
что в тебя входила
вместе с холодным клинком клыков
тайным причастием чья-то сила -
точно……расчитанно от и до…
боги устали меняться в лицах..
Кто ты,
вошедшая под ребро? –
ангел ли….демон ли….зверь ли….птица?
Птицам ведь тоже бывает мал
плен небосвода без новых песен,
если никто никогда не рвал
пулей горячей навылет сердце,
если не падало вниз перо,
вензель кровавый чертя по небу.
Кто ты,
вошедшая под ребро? –
ангел ли….птица ли…зверь ли…демон?
Демон ведь тоже бывает свят -
гол……беззащитен……несчастен….тонок…
вечно творящий свой личный ад,
как заплутавший в ночи ребёнок,
льющий небесное серебро
в чан преисподней горячей лавой…
Кто ты? -
вошедшая под ребро? -
демон ли……птица ли……зверь ли….ангел?
Ангелы тоже хотели б знать –
что означает:
быть Божьим сыном?
как это:
плакать….. любить…..страдать….
быть ненавидимым…..и любимым?
Что означает творить добро,
если и зло безусловный лекарь?
Кто ты? –
вошедшая под ребро
слабому, смертному человеку?
береги его, Господи, я не смогу сама,
мне на это не хватит ни мужества, ни ума,
лишь любовь моя дальняя – ладанка на груди...
береги его, ангелов горних не отводи.
и когда одиночество станет невмоготу,
отодвинь пустоту, как базальтовую плиту,
подскажи ему, Господи, женщину, строчку, свет –
пусть они будут рядом, я не ревную, нет.
если прошлое гонится – свора голодных псов,
дай укрыться ему, понадёжней задвинь засов,
если пропасть безвестная ждёт его на пути,
он, конечно, шагнёт, только ты его подхвати.
я отдам ему голос и сердце, ещё – крыло,
мне – спасибо тебе – в этой жизни и так везло
...но шепни мне, шепни, если это произошло:
он летает во сне, и в небе ему светло.
Мне нравятся люди, которые "живы":
Во всем не угодны, умны и не лживы.
Не руки - а крылья. Не сон - а движенье.
И словом не бьющие на поражение.
Мне нравятся люди, которые верят,
что дабы пожать - нужно, прежде, посеять.
Что могут с тобой говорить не по чину.
Не верят пустому и ищут причины.
Мне нравятся люди, с которыми можно
В своих откровениях не быть осторожной,
Которые дарят в безверье - надежду,
Не будут судить о тебе по одежде;
Не смогут продаться копейкой со сдачи,
Не будут о горе и счастье судачить.
Не мнят себя Богом. Не просятся в судьи.
Мне нравятся люди, которые - Люди...
Которые ценят и искренне плачут.
Которые ищут жар-птицу Удачу.
Которые лечат улыбкой усталой.
Мне нравятся люди, которых...так мало…
Город блуждает, затерянный, как игла.
Лампа из мрака вырежет край стола.
Рядом на ветке, растущей в твоё окно,
птица сидит. У птицы внутри темно.
У птицы внутри холод, ночной туман,
пустое гнездо, полночный меридиан,
два океана, ветка в другом саду,
корабль, держащий путь не на ту звезду,
старая клетка, прутьев погнутых медь.
У птицы внутри - лететь ещё и лететь.
У птицы внутри – трава, тополиный пух,
лёгкие косточки жизни, щебет и слух,
прутики, листья, солома, бархат и антрацит.
Нитки пространства, которое не сносить.
Дай ей воды напиться. Отойди от окна.
Внутри тебя только птица, дерево и стена.
Внутри тебя даже негде посадить самолёт...
Сейчас мне всего лишь годик
И я заболел немного…
По комнате мама ходит
И просит о чём-то Бога…
Я вижу, как плачет мама…
Её так легко обидеть.
Я буду здоровым самым,
Чтоб слёзы её не видеть…
Мне десять… Подрался в школе.
Синяк… В дневнике – не очень…
Я маме съязвил фривольно,
Что я ведь пацан, не дочка…
И вижу, как плачет мама,
Волнуясь опять за сына…
Я буду достойным самым…
Я должен расти мужчиной…
Я вырос и мне пятнадцать…
Гулять не пускают снова.
А мне-то пора влюбляться,
Но мама со мной сурова…
Я вижу, как плачет мама,
Увидев мой блог в инете…
Я буду культурным самым,
Чтоб слёзы не видеть эти…
Мне двадцать… Женюсь, ребята!
Невеста с татуировкой…
Ну, мам, не суди предвзято…
Ей тоже уже неловко…
Я вижу, как плачет мама,
Невестку обняв, как дочку,
И шепчет: «Будь самой-самой,
Роди для него сыночка!»
Мне сорок… Жена и дети,
А в сердце надежда тлеет…
И солнце так тускло светит,
Ведь мама моя болеет…
Я плачу и шепчет мама,
Увидев слезу мужскую:
«Я буду здоровой самой,
Ведь вами, сынок, дышу я…»
Мой ребёнок испачкал паркет…
Я, конечно, за это сердилась…
Но соседка моя столько лет
Хочет деток, да вот, не сложилось…
Я для мамы опять занята…
Суматоха и жизни теченье…
Но с детдома Андрей – сирота,
Он не знает о маме с рожденья…
С мужем ссоры банальные вновь…
Хнычет снова в кроватке малютка…
А тёть Катя, не зная любовь,
Умерла в одиночестве жутком…
У меня разошёлся замок…
Прям с утра этот день не задался…
А мужчина в коляске без ног
Благодарно лучам улыбался…
Как некстати сломался каблук…
Я ужасно сердилась: «Ну что же,
Всё с утра выпадает из рук…
Ну, за что мне всё это, о, БОЖЕ???»
Злая… у перехода стою…
Внедорожник… и скорость под двести…
Пешеход за секунду… в раю…
Спас каблук… Я стояла на месте.
Я застыла на миг, не дыша,
И подумала: в самом-то деле,
В человеке бесценна душа,
Но так мало души в нашем теле…
Я сполна получила урок…
Чёткий, правильный, элементарный…
А мужчина в коляске без ног
Улыбался лучам благодарно…
Спите с теми, кто снится. Целуйте, закрыв глаза.
Почаще меняйте лица, страницы и адреса.
По лестнице - прямо в Небо. Под песни колоколов, насвистывая нелепо, пиная болиголов,
отстукивая по вене, вселенную волоча, отталкивая ступени из желтого кирпича -
несите на небо звёзды. Танцуйте на берегу.
Бросайте дома и гнёзда, потерянную серьгу, утраченную невинность, почти завершённый стих...
Вот и кончился день – зачерствевшего хлеба ломоть,
напоследок – звезда, словно соли небесной крупица...
И тревожно внутри, будто ты перелётная птица
и с чужбины на родину тянет крылатую плоть.
Может, это душа вырывается прочь из зимы
и по-детски упрямо заветную истину ищет –
лейтмотив бытия, что важнее тепла или пищи,
без которого жить – беспросветней сумы и тюрьмы.
Это знак человечий, тавро, родовая печать –
через глину бессонницы, вязкого бденья ночного
процедить пустоту и в преддверии смысла и слова
одиночества чёрную музыку перемолчать.
**** "Бабское"
Как, в сущности, и грустно, и смешно –
Держать фужер, смотреть на дождь в окно,
Мерло лаская местного разлива,
Прохлада хрусталя у самых губ,
И на тебя безумное табу,
И разговор с тобою молчаливый
Я тихо ненавижу интернет:
Мы вроде есть, и всё-таки нас нет,
Мы призраки во славу виртуала...
А как бы стать хотелось – хоть на миг
Живыми полнокровными людьми,
Хотя, наверно, мига было б мало
Да, простота страшней, чем воровство...
Мне, в общем-то, не надо ничего,
А просто дождь, мерло, уходит лето...
Камина нет, собаку не куплю.
Наверно, просто я тебя люблю –
Прости меня, прости меня за это
**** Старая сказка
мир, что к конькам в придачу – новеньким – так велик,
с возрастом оказалось – это совсем некстати...
жизнь, дорогая Герда – скомканный черновик,
на чистовик, наверно, сердца уже не хватит.
снова тебе маячит крестный ледовый путь –
повремени немного, притормози, сестрица,
холод не милосерден – ну же, не позабудь –
шубку возьми с собою, шапочку, рукавицы...
...помнишь ли ты начало – розы цветут, тепло,
ласковый полдень, лето, детство – медовый пряник?
бабушкина мансарда, ласточкино крыло,
дождь зашумит по крыше, гром барабанно грянет?
дальше сюжет известен, вечен, неотвратим –
зимняя площадь, бегство в облаке белых конниц...
разве он может, Герда, стать хоть чуть-чуть другим –
грустный реестр морщинок, слёзных седин, бессонниц?
разве позволит память бросить сизифов труд –
смерти идти навстречу, плакать, отогревая?
всё повторится, Герда, лавры тебя не ждут,
разве поймёшь ещё раз: больно – пока живая,
разве ещё рванёшься – иней с виска смахнуть,
губы найти губами, поцеловать незряче –
вот и всего-то счастья выбравшим этот путь...
мальчики не взрослеют...
и никогда не плачут.
Всегда приятно, но с творчеством Светланы Чулочниковой знакома давно и "Береги его, Господи" одно из любимых!
Спасибо, что напомнили
Рада быть полезной )
Столько всего могу напомнить )
Вот прямо сейчас и начну )
Екатерина Михайлова
Всё будет прекрасно -
в апреле растает наст
и встанет смолистый запах
в лесах сосновых.
И станет тепло,
и любимые выберут нас,
а если не выберут -
значит, найдутся новые.
Всё кончится просто,
нет смысла рубить с плеча, -
как начиналось:
беседой за чашкой чая.
Я только боюсь того,
что буду скучать
(и - знаешь,
я временами уже скучаю) -
по каждой фразе,
которую нечем крыть,
по сладкому этому мороку
и ознобу,
по полному неумению говорить,
по этому отчуждению
ледяному.
По нашей игре,
что стоила свеч и встреч,
по славному принципу
"весело и зловеще";
по жажде твоей
присвоить меня, как вещь, -
и по тому, как приятно
быть этой вещью.
Я буду скучать по всему,
что тает весной -
по всем ледяным скульптурам,
по всем морозным узорам.
И по сквозняку, который
я чувствовала спиной -
тому, от которого ты
укрывался мной;
не будет ни сквозняков, ни меня -
так скоро.
По нежным и беспощадным
твоим рукам -
вернейшему средству,
что делает выносимым
хождение это
по всем девяти кругам.
Мы всё-таки - были.
И мы пережили
зиму.
Виктория Райхер "С утра до вечера" (весело про ревность)
Я тебя не ревную. Только, может быть, к уголку подушки, что во сне обнимаешь душно ты, уйдя от меня в покой. И немножко к лимонной дольке, у тебя в стакане тонувшей, да так и не утонувшей, спасённой твоей рукой. Я тебя не ревную. Разве это ревность - к зелёной блузке? Ты так любишь зелёные блузки, так радостно их надеваешь. У меня неприлично развит инстинкт сохранения сказки - и я целую тебя по-французски. Французистей не бывает.
Я тебя не ревную, что ты. Ну, бывает, к одёжной щётке. Но зачем же смешная щётка так страстно тебя касалась? Напиши на ладони ноты - я прочту их путём щекотки. И запомни язык щекотки - то, как это сейчас писалось.
Я тебя не ревную. Полным надо быть дураком, пожалуй, чтоб тебя ревновать к ступенькам, по которым стучит каблук. Я стою в середине комнат и нисколько, нисколько не жалуюсь. Только ревность мою репейником не отпускает стук.
Я бывал и прощён, и выжжен - и меня, как траву, косило. Я бываю и зол, и весел (ревновать - презабавный труд). Но к мурлычащей кошке рыжей ревновать перестать не в силах я тебя, утомясь от песен, ожидающий тех же рук.
Ты вернёшься, я понимаю. Оттого и не напряженье мной владеет сейчас, а вот лишь - ожиданье возни с ключом. Но когда я тебя обнимаю - я ревную тебя к отраженью твоему, на которое смотришь ты, мне глядящая через плечо.