Я люблю бриться. Это не совсем то, что говорят многие. И я раньше ненавидел это. Моя чувствительная кожа была проклятием моего существования в течение многих лет, и мое лицо выглядело ужасно из-за этого. Но затем я открыл для себя традиционное влажное бритье, и я подсел. Лучшее бритье, более гладкая кожа и меньшее раздражение были основными коммерческими аргументами, но ароматы, доступные в то время, оставили меня неудовлетворенным и разочарованным. Поэтому я решил, что если я не могу найти продукты, которые я хочу использовать, я буду делать их вместо этого. И с этим я основал Barrister and Mann. Это было десять лет назад. За это время я усовершенствовал процесс влажного бритья и разработал одно из самых эффективных мыл для бритья в мире. Я превратил Barrister and Mann в глобальный бренд с дистрибуцией в более чем 15 странах и доходом, который приближается к отметке в миллион долларов ежегодно, как мы говорим, и все это с продуктами, произведенными, обработанными и отправленными вручную. В качестве основателя и креативного директора я руководил разработкой и запуском почти 200 продуктов, выведенных на рынок, и принимал участие во всем: от дизайна ароматов до упаковки, производства и маркетинговой стратегии. Большую часть этого я сделал самостоятельно, с ограниченным бюджетом и информацией, почерпнутой из ночных чтений руководств по формулам и взятых взаймы парфюмерных книг. И если я сделал все это сам, представьте, что я могу сделать для вас.

Я вырос в сельских лесах к северу от Катскиллс, недалеко от Куперстауна, штат Нью-Йорк, где мои родители были пекарями, когда я был ребенком. У них была небольшая частная пекарня, и они делали смеси для выпечки для продажи в дорогих продуктовых магазинах, а затем продавали готовую выпечку на фермерских рынках. Они уделяли огромное внимание качеству, похожему на то, что сейчас рекламируется как «чистое питание». Никаких консервантов, только настоящее масло и сахар, и НИКОГДА кукурузный сироп с высоким содержанием фруктозы, шортенинг или модифицированные пищевые крахмалы.

Я был очарован тем, что они сделали, в первую очередь потому, что идея сочетания вкусов очень мне понравилась. И до сих пор нравится, правда. Я люблю готовить.

Мои родители действительно слишком опередили свое время. Несмотря на попытки в течение почти десятилетия, бизнес закрылся, и мой отец вернулся в Нью-Джерси, чтобы работать подрядчиком, в то время как моя мать работала в различных компаниях в качестве мерчендайзера. У них обоих был действительно глубокий (некоторые сказали бы «упрямый») практический взгляд на вещи, и они оба поощряли меня делать то, что мне было интересно. Мой отец очень склонен к механике и чрезвычайно начитан, в то время как мама более артистична и имеет слабость к музыке и архитектуре. Очень целеустремленные, жесткие люди. Они всегда подталкивали меня делать то, что делало меня счастливым.

Моя мама носила Calvin Klein Obsession с тех пор, как я был ребенком, и до тех пор, пока несколько лет назад переформулировка не заставила ее отказаться от него. У нее много разных духов, хотя. Ее маленькие роскоши. Я любил нюхать ее коллекцию (и до сих пор иногда делаю это). Я не уверен, что она тогда действительно много знала о духах, поэтому она не рассказывала мне много о них, но моим любимым способом провести время было нюхать все ее духи и выбирать те, которые мне нравились.

Парфюм отошел на второй план на несколько лет. Я больше интересовался точными науками и не уделял много внимания искусству, за исключением сильной любви к книгам (вероятно, 75% моих мирских владений сделаны из бумаги). Только когда я провел лето в Сан-Франциско во время учебы в юридической школе, я снова по-настоящему заинтересовался ароматами. В Сан-Франциско ОГРОМНАЯ парфюмерная культура, особенно заметная на Юнион-сквер.

Одна из моих соседок по дому очень, ОЧЕНЬ интересовалась ароматами, и мы с ней ходили в различные парфюмерные бутики, чтобы просто часами вдыхать то, что они могли предложить, наплевав на обонятельную усталость. Некоторые из самых странных вещей, которые я когда-либо нюхал, я нюхал в Сан-Франциско в тот год. Я был абсолютно очарован всем этим. Два парфюма из того времени особенно выделяются в моей памяти. Первый — это Hermés Un Jardin sur le Nil, о котором я читал в колледже, но вспомнил только тогда, когда понюхал его сам. Идея запечатлеть аромат, похожий на зеленое манго, который нельзя было получить из натурального материала, а вместо этого пришлось кропотливо воссоздавать из других компонентов, была для меня невероятно крутой идеей. Второй — HYLNDS Bitter Rose, Broken Spear. Без обид Дэвиду Сету Мольцу, но я его НЕНАВИДЕЛ. Я не мог понять, почему кто-то вообще продает такую ​​вещь, не говоря уже о том, чтобы покупать ее и носить на публике. Я до сих пор описываю его людям как запах крови и цветов, всего этого раскаленного железа и полей, покрытых бойней. Но в то же время это был откровенный опыт: впервые в жизни мне пришло в голову, что духи могут пахнуть ИНТЕРЕСНО. Что мне не обязательно НРАВИТЬСЯ духи, чтобы уважать их. И я уважаю смелость этой штуки больше, чем что-либо еще, что я когда-либо обонял.

Быть американским парфюмером довольно сложно. Многие из нас — самоучки (не знаю, большинство или нет), и проблема самоучки в том, что вы должны доказать людям, что вы действительно знаете, что делаете. Будучи выходцем из мира мужского ухода, я много раз слышал от людей, что мне следует нанять «профессионального» (под которым они подразумевают «профессионально обученного») парфюмера для создания ароматов для моей продукции. Другое дело, что американская культура просто не ценит духи так, как некоторые другие культуры. В Европе ваш аромат — это часть вашей идентичности и того, как вы себя преподносите. Напротив, в США, похоже, главным критерием является то, чтобы другие люди не считали ваш запах оскорбительным. Когда вы пытаетесь сделать что-то действительно необычное и у вас есть идея, которая вас действительно воодушевляет, но которая может быть немного «не там», акцент на слиянии с толпой может обескураживать.

В то же время, есть определенная свобода, которая приходит с аутсайдерами. Мы не обременены традициями, и, хотя многие американские парфюмеры, очевидно, восхищаются великими мастерами, есть отчетливо свежий радикализм, который сильно характерен для американской парфюмерии. Мне нравится думать, что искренняя радость нашей работы — это то, что делает ее по сути американской. Все новое, все веселое, и все возможно.

Ссылки: