«Завернув на обратном пути в Чорак, старый кривой кадий Абдурахман остановился в той же чайхане, возлег на те же пятнадцать одеял и, с широко и жадно открытым правым глазом, принялся ждать своего писца, который, не теряя попусту времени, отправился для переговоров к новому хозяину озера.
Вернувшись уже затемно в чайхану, он молча показал кадию открытую ладонь — все пять пальцев. Это значило — пятьсот таньга.
Старый хитрец глубоко вздохнул, все его лицо как бы окунулось в теплое масло, и он сладко зажмурился. Когда же снова глянул на мир, то уже левым глазом».
Помните повесть о Ходже Насреддине Леонида Соловьева? У меня была – и есть – вот такая рыжая книжка с замечательными иллюстрациями Станислава Забалуева.
Увы, не нашла в сети нужной картинки с кривым кадием, но прямо стоит перед глазами!
При чем здесь Медленная вода? При том, что ощущение от этого коричного аромата у меня – ровно как у кадия Абдурахмана, я окунаюсь в теплое масло, меня охватывает лень и нега, мне становится наплевать на заботы, и ноги сами несут к дивану, а руки захватывают по дороге книжку… Воистину велик и славен добрый дедушка Турахон! Ой ))))
Вернувшись уже затемно в чайхану, он молча показал кадию открытую ладонь — все пять пальцев. Это значило — пятьсот таньга.
Старый хитрец глубоко вздохнул, все его лицо как бы окунулось в теплое масло, и он сладко зажмурился. Когда же снова глянул на мир, то уже левым глазом».
Помните повесть о Ходже Насреддине Леонида Соловьева? У меня была – и есть – вот такая рыжая книжка с замечательными иллюстрациями Станислава Забалуева.
Увы, не нашла в сети нужной картинки с кривым кадием, но прямо стоит перед глазами!
При чем здесь Медленная вода? При том, что ощущение от этого коричного аромата у меня – ровно как у кадия Абдурахмана, я окунаюсь в теплое масло, меня охватывает лень и нега, мне становится наплевать на заботы, и ноги сами несут к дивану, а руки захватывают по дороге книжку… Воистину велик и славен добрый дедушка Турахон! Ой ))))
2 комментариев к записи
Страница 1 из 1
Я уже, кажется, говорила: нам, графоманам, только волю дай